Фрустрированные неудавшимся торжеством не первой свежести дамы, вяло заедают свое «фи» нашпигованными «краковской» колбасой с «эдамским» сыром сэндвичами. И в перерывах, между засушливыми глотками зеленого чая, отчаянно строят глазки крайне немногочисленным похмелиозным мужчинам, не особенно-то обращая внимание на их матримональный статус.
Кто-то, очевидно наслаждающийся авитаминозом, сгребает в свою тарелку на всех заботливо накрошенные помидоры-огурцы, а кто-то, в сухомятку, громко давится мюсли-хлопьями, забыв от радости халявы, налить в них молока.
Наиболее «антиллехентные» мажут тостовый хлеб густой сметаной, сверху накладывают пластинки тепличного, в цельности фаллоподобного, огурца, смачно, с аппетитом эту конструкцию съедают, запивают апельсиновым соком и идут на второй заход. После, судорожно сжав ягодицы, бегут вверх по лестнице в надежде донести себя, не предав позор публичности.
Закуривая выпитые в утренней заторможенности кружки добротного свежесваренного «американо» ароматно-ментоловой сигаретой, на широком гранитном подоконнике староневской питерской парадной понимаешь: этот Новый год начался с очищения.
Много позже, с третьей попытки дав уговорить себя покинуть двуспальное ложе, выйти на увешанный сталактитами сосулек Невский, нос к носу столкнуться с персонажем, который как бы в оправдание своего обращения, просит прикурить, и только шумно выдохнув первую жадную затяжку, с надеждой интересуется своим пространствопребыванием.
Месторасполагая затерявшегося в празднике, затепляя в его глазах мысль, замечаешь: этот Новый год начался с осознания.
Пройдя метров двести, поравнявшись с троллейбусной остановкой, остановиться от прокуренного крика: «Где этот ебаный паровоз?!» И тут же, в извинение, услышать: «С Новым годом Вас, люди!»
Продолжая свой путь к ожидающим покрошенной булки у ворот Александро-Невской Лавры голубям, ловишь себя на мысли: этот Новый год начался с вежливости.
И под вечер, наконец купив те самые мандарины, в поисках которых впустую остаток последнего вечера ушедшего года оббегал добрую половину исторического центра, забиться в уютную нору двухместного гостиничного номера, открыть бутылки шампанского (брют -- себе, полусладкое -- ей), знать, что все то, что не получилось в прошлом году обязательно получится в наступившем, все что должно было, но не случилось -- случится и, может быть, мы даже будем счастливы.
P.S. Не случилось. Спустя год с четвертью, двадцать третьего марта одиннадцатого года, в годовщину нашей с ней первой свадьбы, не дожив до тридцати шести, она умерла.
